Extinguish'd was the day – of night the darkness The heavenly vaults as by a cerecloth cover'd. There but in places spun and oscillated Some spots that light emitted, And 'midst them spun the earth which we inhabit. Tranquillity embraced it quietly; on it All was asleep – and I alone yet slept not. Alone I slept not... a half-world me daunted, The in-between of happiness and sorrow Pent up inside my heart – and so desired I That were the joy or sadness in 't augmented With of the bygone life the recollection: The latter, ne'er the less, appear'd the easier!..
Now from the west a Skeleton gigantic Over the dismal vaults began ascending, And hidden were the stars behind him... And all did burst apart beneath his footsteps,– A nullity remain'd where they had trodden! And did to the terrestrial orb approach now Th' all-powerful giant – all was on it sleeping, Was nothing readying to rouse itself – a single, A single mortal witness'd what God grant not A living creature e'er to witness...
And now he raised his bony arms – and saw I That in each hand was holding he a human, They trembling – and to both I had been acquainted – And threw a gaze I on them – and was crying!.. And on a sudden a strange voice spoke: "Thou weakling! Son of oblivion and of dust, thou was it Who in excruciating torments had been Invoking me? – I am here: I am Death!.. My sway is boundless!.. Thou seest the two. Thou know'st them – thou hast loved them... One is of them to perish.– I permit thee To fix the lot which cannot be avoided... And thou shalt die, and shalt in ages perish – And nowhere, nowhere thou a second time shalt see them – Know thou, as time shall vanish, so shall humans, Who 're born of it – is God alone eternal... – O wretch, resolve thou!.."
Now all o'er me flowing Was an involuntary trepidation, And, clattering wildly, were my teeth preventing Out of my chest the cruel words escaping; And, having conquer'd at the last my terror, Did to the skeleton exclaim I: "Both, both!.. Believe I: there's no meeting – there's no parting!.. They long enough have lived, so that for ever Be on them punishment inflicted. Ah! – take thou me as well, the earthen maggot, The earth to pieces smash, nest of corruption, Of folly and of sorrow!.. All, all from us does take it by deception And never gives us aught – except our birthday!.. Accursed be a gift so useless!.. We would without it have of thee no knowledge, Too, therefore, of our barren, vain existence, Quite without hopes – and full of apprehensions. May perish now my friends, may now they perish!.. But of one thing shall I be crying: What for they are not children!.."
And saw I how the bony hands constricted Around my friends and crush'd them – disappear'd they – Was even there no spectres and no shadows... With fog Death's image then was shrowded thickly And thus began it moving northward. Long, long Did wring my hands and did my tears I swallow, Complaining at the Lord, to pray undaring!..
Lermontov wrote the poem 'Night' in Byronic style. See Byron's poems 'The Dream' (1816) and 'Darkness' (1816). | Погаснул день! – и тьма ночная своды Небесные как саваном покрыла. Кой-где во тьме вертелись и мелькали Светящиеся точки, И между них Земля вертелась наша; На ней, спокойствием объятой тихим, Уснуло всё – и я один лишь не спал. Один я не спал... Страшным полусветом, Меж радостью и горестью срединой, Мое теснилось сердце – и желал я Веселие или печаль умножить Воспоминаньем о убитой жизни: Последнее, однако, было легче!..
Вот с запада Скелет неизмеримый По мрачным сводам начал подниматься И звезды заслонил собою... И целые миры пред ним уничтожались, И все трещало под его шагами – Ничтожество за ними оставалось, – И вот приблизился к земному шару Гигант всесильный – всё на ней уснуло, Ничто встревожиться не мыслило – единый, Единый смертный видел, что не дай бог Созданию живому видеть...
И вот он поднял костяные руки, И в каждой он держал по человеку Дрожащему – и мне они знакомы были – И кинул взор на них я – и заплакал!.. И странный голос вдруг раздался: "Малодушный! Сын праха и забвения, не ты ли, Изнемогая в муках нестерпимых, Ко мне взывал,– я здесь: я смерть!.. Мое владычество безбрежно!.. Вот двое. Ты их знаешь – ты любил их... Один из них погибнет. Позволяю Определить неизбежимый жребий... И ты умрешь, и в вечности погибнешь – И их нигде, нигде вторично не увидишь: Знай, как исчезнет время, так и люди, Его рожденье,– только бог лишь вечен... Решись, несчастный!..."
Тут невольный трепет По мне мгновенно начал разливаться, И зубы, крепко застучав, мешали Словам жестоким вырваться из груди, И наконец, преодолев свой ужас К скелету, я воскликнул: "Оба! оба!.. Я верю: нет свиданья – нет разлуки!.. Они довольно жили, чтобы вечно Продлилося их наказанье. Ах! – и меня возьми, земного червя, И землю раздроби, гнездо разврата, Безумства и печали!.. Всё, всё берет она у нас обманом И не дарит нам ничего – кроме рожденья!.. Проклятье этому подарку!.. Мы без него тебя бы не знавали, Поэтому и тщетной, бедной жизни, Где нет надежд – и всюду опасенья. Да гибнут же друзья мои, да гибнут!.. Лишь об одном я буду плакать: Зачем они не дети!.."
И видел я, как руки костяные Моих друзей сдавили – их не стало – Не стало даже призраков и теней... Туманом облачился образ смерти, И – так пошел на север. Долго, долго, Ломая руки и глотая слезы, Я на творца роптал, страшась молиться!..
Стихотворение "Ночь" написано в байроническом стиле. Ср. стихотворения Байрона "Сон" (1816) и "Тьма" (1816). 1830
|
