With sorrow do I look at our generation, Its future either meaningless or dark; Strained by the heavy load of doubt and contemplation, We shall grow old and never send a spark. Right from the cradle, rush to acquire we Our fathers' blunders and their late good sense, Our life's a tiresome feast at alien's jubilee, An aimless trip at no expense.
Indifferent shamefully to both the good and evil, We languish at the start of missions we embark; In danger we would palpitate and shrivel; When facing power, cringe below the mark. A premature fruit when ripe before right hours, Not bringing joy to someone's eyes or taste, A lonely stranger, so it droops among the flowers: Their time of beauty is to it the time of waste!
We have dried up our minds with fruitless science, In envy guarding from our friends and kin Our noblest inspirations with defiance Of passions answered by a grin. The cup of pleasure we did barely touch, And yet we failed to save our youthful strength; From every joy, in fear it'd be too much, The best of juice extracted we at length.
The dreams of poesy, creations of the arts Fill not with rapturous delight our leisure; And greedily we save emotion's trace in hearts, Concealed by avarice – a useless treasure. It is by chance that we would hate or love, Our love and hatred never rise to flood, And in the soul some secret cold does rove When fire seethes in the blood. And bored we are with our fathers' dissipation, Debauchery, so scrupulous and wry; We hurry to the grave devoid of admiration, And sneer at all that we pass by.
Our gloomy tribe is bound to be forgotten When our course without a vestige we outrun Not having cast a thought by fruitful work begotten, Nor toil by genius begun. As it befits his civil duty, rather, A stern descendant bitterly will rue in A scornful poetry his squandered father Who brought the family to ruin.
The translations of 'Elegy', 'In wilderness northern...', and 'The sense of some speeches...' were edited by Irina Kadis.
| Печально я гляжу на наше поколенье! Его грядущее – иль пусто, иль темно, Меж тем, под бременем познанья и сомненья, В бездействии состарится оно. Богаты мы, едва из колыбели, Ошибками отцов и поздним их умом, И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели, Как пир на празднике чужом.
К добру и злу постыдно равнодушны, В начале поприща мы вянем без борьбы; Перед опасностью позорно малодушны И перед властию – презренные рабы. Так тощий плод, до времени созрелый, Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз, Висит между цветов, пришлец осиротелый, И час их красоты – его паденья час!
Мы иссушили ум наукою бесплодной, Тая завистливо от ближних и друзей Надежды лучшие и голос благородный Неверием осмеянных страстей. Едва касались мы до чаши наслажденья, Но юных сил мы тем не сберегли; Из каждой радости, бояся пресыщенья, Мы лучший сок навеки извлекли.
Мечты поэзии, создания искусства Восторгом сладостным наш ум не шевелят; Мы жадно бережем в груди остаток чувства – Зарытый скупостью и бесполезный клад. И ненавидим мы, и любим мы случайно, Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви, И царствует в душе какой-то холод тайный, Когда огонь кипит в крови. И предков скучны нам роскошные забавы, Их добросовестный, ребяческий разврат; И к гробу мы спешим без счастья и без славы, Глядя насмешливо назад.
Толпой угрюмою и скоро позабытой Над миром мы пройдем без шума и следа, Не бросивши векам ни мысли плодовитой, Ни гением начатого труда. И прах наш, с строгостью судьи и гражданина, Потомок оскорбит презрительным стихом, Насмешкой горькою обманутого сына Над промотавшимся отцом.
1838
|
